Дж.Даррел. Прибавление семейства.

 Естественно, когда возвращаешься из путешествия, сколько бы оно ни длилось, дома тебя ожидает куча дел. И мне пришлось сразу с головой окунуться в работу. К счастью, оказалось, что без меня все шло благополучно. Все звери, которых мы привезли из Сьерра- Леоне, прижились хорошо. Леопарды, как положено, проходили у нас полугодичный карантин и получили прививку от кошачьего энтерита, чему вовсе не были рады. Гверецы, попав в просторные клетки, где можно было прыгать и лазать, жадно съедали корм, от которого на пароходе воротили нос. Мы предложили им бамбук, падуб, и, на радость нам, они с удовольствием приняли это угощение. Теперь мы сможем и зимой им давать зеленый корм.

 Мы разделили обезьян на две группы. Старый злюка с двумя взрослыми самками занимал одну клетку, молодой самец и две его ровесницы — другую. Сделали мы это потому, что старик заведомо не отличался добродушием, и, если поместить всех гверец в одну клетку, мог бы отправить молодого соперника на тот свет, а нам этого не хотелось.

 Первые дни я был занят устройством животных на новом месте, наблюдал за перестройкой клеток и прочими техническими делами, а потом прочно осел в кабинете, отвечал на письма и заседал в комитетах. В разгар одного из таких заседаний наша шимпанзе Шеена решила произвести на свет детеныша.

 — Живей! — закричала, вбегая, Джеки, повергнув в изумление всех собравшихся. — У Шеены малыш!

 С этими словами Джеки стремглав бросилась в отделение млекопитающих. Я вскочил, так что бумаги полетели во все стороны, и побежал за ней.

 Малыш лежал, наклонив голову немного вбок. Меня больше всего заинтересовало выражение лица Шеены. Она не верила своим глазам: на ее руках лежала крохотная копия ее самой! В эту минуту малыш издал такой громкий и пронзительный крик, что, не следи мы внимательно, подумали бы, что это Шеена кричит. Мать реагировала молниеносно, Крепко прижала дитя к груди, прикрывая его обеими руками. От момента рождения до этого движения прошло, наверное, не больше четырех-пяти секунд.

 Минуты две или три она держала малыша, потом понемногу ослабила хватку и принялась рассматривать его. Прежде всего мать языком и губами очистила малышу макушку, которая порой вовсе исчезала у нее во рту. Зная, какие у Шеены большие и крепкие зубы, я опасался, как бы она не раздавила череп своему сыну. Но, видно, она все проделывала очень нежно, потому что детеныш не выказывал ни малейшего беспокойства. Затем она принялась отмывать ему пальцы рук и ног, а потом, держа малыша на руках, как в колыбели, вылизала ему глаза, время от времени останавливаясь, чтобы шумно выдохнуть воздух между сложенными трубочкой губами. Нужно ли говорить, что персонал отдела млекопитающих ходил с гордым видом. Что ни говори, не так-то просто добиться размножения шимпанзе в неволе. Даже в таких старых европейских зоопарках, как Антверпенский, который существует лет сто, не удалось получить потомства от шимпанзе. Словом, мы гордились собой.

 Малыш быстро рос. Шеена оказалась заботливой мамашей. Вскоре детеныш уже ползал по полу, иногда даже взбирался на решетку. Но стоило ему только пискнуть, как мать бросалась на зов и прижимала драгоценное дитя к груди. Примерно в четыре месяца Муфта — так мы назвали малыша — начал интересоваться фруктами. Поначалу он просто мусолил их во рту, но затем научился есть. И начал сосать молоко из бутылочки. В этом же возрасте он впервые начал играть соломой. Ползает по клетке, собирает солому и тащит в одно место. Впечатление такое, словно он не ложе уст-раивает, а именно играет. Но уже через две недели мы стали замечать, что он собирает, укладывает и притаптывает солому ногами, сооружая миниатюрные копии гнезд, кото-рые его мама мастерила каждый вечер.

 К сожалению, наша радость длилась недолго. Внимательно присматриваясь к Муфте, я однажды сказал себе, что его движения не совсем нормальны для его возраста — руки и ноги действуют недостаточно быстро и ловко. Когда он карабкался по решетке, я заметил также, что десны его бледнее, чем положено. Я сказал об этом всему персоналу зоопарка. Все собрались у клетки, чтобы как следует присмотреться к Муфте. Они согласились с моими наблю-дениями насчет десен, но в движениях малыша не усмотрели ничего необычного. Я продолжал настаивать. Поделился своими сомнениями с ветеринаром, и мы решили увеличить дозу витамина В12, чтобы как- то бороться с вялостью малыша.

 Шли недели, и становилось все более очевидно, что с Муфтой происходит что-то неладное. Чтобы как-то помочь малышу, надо было отнять его у Шеены. Хотя мы старались вести себя предельно осторожно, обращались с Муфтой ласково, он явно был сильно потрясен. Малыш давно привык к нам, но видел нас по ту сторону барьера. А когда мы отняли его у матери, ему вдруг стало плохо.. Личико и язык посинели, шимпанзенок сперва закашлялся, потом вовсе перестал дышать. Мы применили все способы искусственного дыхания, сделали укол. Это вроде бы помогло, Муфта вдруг снова начал дышать. Однако через десять минут сердце его остановилось. Никакие усилия не могли вернуть Муфту к жизни.

 Надо ли объяснять, как мы были подавлены. Тем не. менее отправили Муфту на вскрытие: если узнаем причину смерти, это может пригодиться на случай, когда у Шеены будут еще детеныши. Ответ был очень интересным. Мы лишний раз узнали, что животное может серьезно болеть без явно выраженных симптомов. Оказалось, левая рука Муфты была искривлена из-за внутреннего рубца около локтя, и кость недостаточно отвердела. Нижние ребра в левой части груди — искривленные и полые. Около сердца, которое само по себе было в полном порядке, образовалось глубокое изъязвление. Оно-то, по-видимому, и стало причиной смерти. Конечно, нас мало утешили последние фразы врачебного заключения: «Исследуемое животное имело серьезнейшие травмы, так что вряд ли какое-нибудь лечение даже на ранней стадии спасло бы ему жизнь».

 Итак, мы узнали, во-первых, что в питании Шеены слишком мало кальция и, во- вторых, что мы не повинны в гибели Муфты. Порок сердца рано или поздно сделал бы свое, даже если бы мы не попытались извлечь малыша из клетки. Слабое утешение...

 Вскоре Шеена опять стала готовиться к материнствe и однажды ночью произвела на свет здорового крепкого детеныша - самочку. Ей теперь уже около двух лет, мы отделили дочь от матери, и она благополучно здравствует. Никаких симптомов, подобных тем, которые мы наблюдали у Муфты. Думаю, прекрасное здоровье дочери объясняется витаминами, которые получала ее мать. Смерть Муфты нас кое-чему научила.

 За печальным событием довольно скоро последовало более радостное, и мы сразу воспрянули духом. В мой кабинет явился возбужденный Джереми с развевающимися волосами.

 — Гверецы! — кричал он. — У них малыш!

 Невероятная новость! Во всем мире только еще один зоопарк располагает гверецами этого вида. Насколько нам было известно, эти обезьяны еще не давали потомства в неволе. Уже одно то, что мы сумели сохранить наших гверецев и приспособить их к новому образу жизни, было настоящим торжеством. Если нам удастся вырастить малыша, мы вправе торжествовать вдвойне.

 Мы побежали к клетке. Три самки буквальyо вырывали друг у друга из рук малыша, так что не сразу поймешь, которая из них мать. Детеныш, как и все детеныши гверецев, был белый. Поди угадай, которая его мать. Мы не очень-то хорошо представляли себе поведение гверецев в естественных условиях. Может быть, у них, как у павианов, все самки поочередно выступают в роли тетушек новорожденного. Но, глядя на то, как малыш переходит из рук в руки, мы решили, что надо все-таки опознать мамашу, пока с младенцем не приключилась какая-нибудь беда.

 Мы вошли в клетку и благополучно унесли из нее малыша, после чего живо взвесили его и определили пол. А заодно узнали, кто мать, потому что самая маленькая из трех самок тотчас бросилась к решетке, пытаясь вернуть себе дитя. Мы удалили двух других самок из клетки, возвратили матери ребенка. Несколько дней тетушек держали отдельно, пока не удостоверились, что малыш хорошо сосет молоко и доста-точно крепок, чтобы подвергаться знакам внимания с их стороны. Когда группу вновь объединили, не обошлось без драки. Обе тетушки пытались отвоевать для себя малыша. Потерпев неудачу, они угомонились и принялись поглаживать друг друга.

 Через несколько часов картина переменилась: то одна, то другая самка возилась

 с малышом, но стоило тому пискнуть, и мать сейчас же забирала его.

 Старый самец, игравший в группе роль властного и строгого папаши, не обращал внимания на своего отпрыска. Он бесцеремонно отталкивал его в сторону, а иногда не пускал в спальное отделение мамашу с малышом. Сидит с присущим ему видом бесконечного превосходства, этакий владыка!

 Малыш отлично развивался. Это была самочка. Мы назвали ее Энн.

 С тех пор у гверецев не раз было прибавление семейства. Теперь у нас их двенадцать. Как я уже говорил, наш зоопарк — единственный в мире, добившийся размножения гверецев в неволе, и мы считаем это одним из самых главных достижений.

 Пришло время мне отправляться в ежегодный отпуск. Разумеется, настоящего отпуска у меня никогда не бывает. Оказавшись вдали от телефонов и других отвлекающих вещей, я пользуюсь случаем сосредоточиться и пишу очередную книгу.

 Итак, мы с Джеки нежились под солнцем, любовались весенними цветами и оливковыми рощами, а потом, не торопясь, взяли курс домой через Францию. В письмах мне сообщали, что происходит в зоопарке. У нас было условлено: если случится что-нибудь экстренное, мне позвонят, и я тотчас вылечу домой.

 Джереми организовал замечательный обмен с Смитсоновым институтом в Вашингтоне, и мы получили несколько тенреков — своеобразных насекомоядных, напоминающих ежа, с Мадагаскара, которые находятся под угрозой полного истребления. Попробуем разводить их!

 Когда половина Франции осталась позади, я решил позвонить домой и спросить, как поживают наши тенреки. Я сидел за столом в кафе, когда официант подошел и сообщил, что Джерси на проводе.

 — Я поговорю, — сказала Джеки и встала, предоставив мне знакомиться дальше с полным соблазнов меню.

 Но вот Джеки вернулась, и по ее сияющему лицу я сразу понял: случилось нечто особенное.

 — Какие новости? — спросил я.

 — Ни за что не угадаешь!

 — Ладно, брось, не морочь мне голову, говори скорей!

 — Белоухие отличились, — сообщила она. — Снесли девятнадцать яиц, и Шеи говорит, что из четырнадцати вылупились цыплята.

 Мне трудно выразить, что я испытал в эту минуту. Сперва недоверие. Потом ликование, которое пронизало меня от головы до пят. педь если мы благополучно вырастим четырнадцать бслоухих фазанов, у нас будет самая большая коллекция в мире, не считая Китая. Пусть даже подтвердится, что эта птица в естественных условиях больше не существует, теперь в наших силах спасти ее от полного исчезновения.

 Наконец-то Треcт начинает выполнять задачу, ради которой я его создавал. Весь следующий день, пока за окном автомашины мелькали чудесные французские пейзажи, я думал про себя: «Четырнадцать штук!

 Четырнадцать штук!.. С двумя взрослыми — шестнадцать! И если на следующий год все будет в порядке, мы сможем снабдить белоухими фазанами зоопарки мира, чтобы не от одних нас все зависело. Хоть бы цыплята были не одного пола... Надо будет устроить для них отдельные вольеры... Это просто необходимо...»

 Приехав в зоопарк, я первым делом вызвал Шепа.

 — Что я слышу? — спросил я. — Ты погубил наших белоухих фазанов?

 — Ага, — ответил он. — Что уж тут запираться: все погибли. Жаль, конечно, да что теперь поделаешь.

 — Ладно, пошли, показывай своих питомцев!

 Шеп отвел меня к загонам, где курочка кудахтала, суетясь около своих птенцов, которым исполнилось уже десять дней. Малыши были отличные, крепкие, и Шеп позаботился о том, чтобы они содержались в абсолютной чистоте, так что можно было надеяться сохранить весь выводок.

 После длинной череды неудач и огорчений наступил наконец час торжества.

  "Юный натуралист", №8, 1973 г.