"Гениальные животные"
Рекордсмены запоминания в мире животных — кошки и собаки. Они хранят впечатления от окружающего мира неделями и месяцами. Ну а что вы скажете о собаке, которая десять лет спустя опознала человека, которого она видела лишь мельком? Разве этот факт не говорит о выдающихся способностях?
Как же отыскать «гения», скажем, у шимпанзе — умнейших среди обезьян? Все ученые, наблюдавшие шимпанзе, единодушно утверждают — невозможно найти среди них двух животных с одинаковыми чертами. Внешний вид, темперамент, интеллект и спо-собности — все это у шимпанзе не в меньшей степени изменчиво, чем у человека. Поэтому-то так трудно узнать, на что способны эти животные.
Экспериментальному обследованию подверглись лишь несколько десятков шимпанзе, имена которых все время повторяются в научной литературе: Султан, Чим, Иони, Рафаэль, Вики и другие. Маловероятно, чтобы среди столь небольшой группы можно было встретить обезьян с задатками «гения».
Может быть, «гений» рода шимпанзе живет где-нибудь в африканских зарослях? Однако мы не знаем его, а он в примитивных условиях быта не имеет подходящего случая, чтобы обнаружить все свои способности. Но он ловко ведет свое стадо мимо ловушек и западней, расставленных людьми. У него поразительная память и редкие способности к изучению. Он быстро приспосабливается к новым условиям и интуитивно чувствует грозящую опасность.
Примеров, когда животные проявляют особую сметливость и изобретательность, можно привести довольно много.
В Париже у подъезда отеля «Ниверне» когда-то сидел маленький чистильщик. Этот король владел ваксой, щетками, кремами и черным спаниелем — большим хитрецом. Спаниель добывал чистильщику работу. Он мочил в ручье свои большие мохнатые лапы и как бы ненароком касался ими башмаков случайных прохожих. Заметив это, чистильщик спешил предложить свои услуги. Бойкий и веселый, он появлялся со словами:
— А вот и я, мосье!
Когда работы у хозяина было много, спаниель тихо дремал рядом с ним; если же надвигалась безработица, четвероногий ловкач принимался за дело.
О проделках спаниеля первыми узнали швейцары, которым чистильщик бесплатно драил штиблеты. Они рассказали об этом судомойкам и поварам, те — гарсонам и метрдотелю. Так, переходя из уст в уста, слух о необыкновенном спаниеле дошел до всех посетителей отеля.
В ту пору в отеле жил богач англичанин. Он захотел посмотреть на чистильщика и его собаку. Спаниель ему приглянулся, и он решил купить его, предложив сначала 10 (мальчик не хотел расставаться с собакой), затем 15 луидоров — большие деньги!
15 луидоров соблазнили чистильщика. Спаниель был продан, посажен на цепь и на следующий день почтовой каретой отправлен в Кале. Там карету погрузили на пакебот, и через некоторое время спаниель оказался в Лондоне.
Маленького чистильщика мучили угрызения совести. И вдруг — о радость! — на пятнадцатый день, усталый и грязный, спаниель вернулся. Как это ему удалось, остается загадкой. Чтобы добраться из Лондона в Париж, ему надо было запомнить дорогу, незаметно забраться на пассажирское судно, чтобы переплыть Па-де-Кале. Но, может быть, он путешествовал в тех же самых каретах, в которых его везли в Лондон?
Жизнь животных в естественных условиях обычно протекает весьма однообразно. Их потенциальные дарования используются лишь в незначительной степени. Максимум своих способностей животное может проявить только в лаборатории, в искусственно созданной среде. Здесь-то и открываются неожиданные грани их интеллекта. Сейчас мы расскажем про обезьян, которых научили ценить монету.
Эти опыты проводил Джон Вольф в Йельской лаборатории сравнительной психологии. Подопытными животными были три самки шимпанзе — Альфа, Бьюла и Бимба и три самца шимпанзе — Бон, Вельт и Мус.
Для обезьян соорудили специальный автомат-кормушку (АК). Если в прорезь автомата бросить белую фишку, то в поставленную внизу миску выпадала виноградная гроздь — награда.
Первая задача — научить шимпанзе пользоваться автоматом. Экспериментатор рассыпал по полу жетоны. Затем поднимал их и поочередно бросал в автомат. Следящие за ним обезьяны отправлялись за лакомством.
И вот здесь сразу же сказались индивидуальные различия обезьян. Бон сделал первую попытку только после того, как исследователь опустил в автомат 180 жетонов. Но он опустил фишку не в отверстие автомата, а в миску!
В отличие от Бона Мус моментально уловил механику дела. Схватил белую фишку, неуклюже засунул ее в прорезь, затем положил свою увесистую лапу в миску, ожидая награды.
В начале эксперимента обезьяны почти совсем не интересовались фишками. Но когда они уразумели, что фишка может заставить этот чудесный аппарат выдать сладкие плоды, то оценили их по достоинству и даже дрались из-за них!
Кроме белых фишек, обезьянам дали еще медные пятицентовики. Их тоже можно было засунуть в автомат-кормушку. Однако желанная гроздь не появлялась. Шимпанзе быстро осознали никчемность этой монеты. Когда горсть фишек и медяков бросали в клетку, обезьяны хватали только фишки.
Ученый усложнил эксперимент. Теперь гроздь появлялась не сразу, а спустя несколько минут. Мус опустил фишку, засунул лапу в миску, но грозди не было. Секунда-другая — шимпанзе начал яростно трясти автомат, совсем как раздраженный человек.
Итак, шимпанзе узнали ценность фишек. Но смогут ли они зарабатывать их честным трудом? В клетку поставили еще одно хитрое устройство — рабочую машину (РМ). Обезьянам показали: подними
рычаг — получишь гроздь!
Шимпанзе быстро освоили РМ. После этого им преподнесли новый сюрприз: вместо грозди рабочая машина выбрасывала одну белую фишку. Получив ее, шимпанзе отправлялись к автомату-кормушке и «покупали» заработанную трудом сладкую виноградную гроздь.
Труд был довольно тяжелый. Рычаг рабочей машины весил 18 фунтов — 7 килограммов! Требовалось длительное и большое усилие, чтобы поднять этакую тяжесть. Надо учесть, что шимпанзе были молоды — трех-четырех лет. Однако, ленивые и праздные до этого, они не только легко овладели трудовой профессией, но и продемонстрировали лихорадочное рвение к работе.
Мус и Бимба работали с таким пылом и в таком темпе (им предоставили неограниченную возможность пользоваться рабочей машиной), что сотрудники лаборатории начали опасаться за их здоровье. Они накопили большую груду фишек и яростно охраняли свои сокровища, не подпуская к ним других обезьян. За 10 минут Мус поднял рычаг 185 раз. Это эквивалентно подъему 1300 килограммов! Он так спешил заработать деньги, что не поднимал каждую фишку, как прежде, а быстро смахивал ее на пол, где груда обезьяньих денег все росла и росла.
Однако со временем Мус привык к рабочей машине и стал сдержаннее. Он работал лишь тогда, когда чувствовал голод, а фишек не было. Если резервный запас фишек был велик, Мус проявлял к рабочей машине лишь слабый интерес. Когда ему предоставляли свободу, он несколько раз поднимал рычаг, затем отходил от машины.
Некоторые шимпанзе, например Мус и Бимба, проявили бережливость — копили монеты. Если автомата-кормушки в клетке не было, они все-таки трудились у рабочей машины, зарабатывая фишки, хотя могли их истратить только на следующий день.
Когда все шимпанзе овладели рабочей машиной, ученый еще больше усложнил обезьянью экономику. Кроме белых фишек да пятицентовиков, в обращение ввели цветные монеты. Белая фишка по-прежнему давала право на получение одной виноградной грозди, голубая — двух. Красная позволяла утолить жажду — получить порцию простой воды. А вот желтая фишка была совсем особого рода. Бросаешь ее в щеЛь автомата — моментально отворяется дверь клетки, и появляется экспериментатор. Здесь уж можно не церемониться (желтая фишка это дозволяет!). Карабкаешься на плечи, садишься поудобнее, и тебя послушно (на то и желтая фишка!) несут из экс-периментальной клетки в жилые покои — то-то радость! И с этой задачей—она требует уже довольно высокого уровня интеллекта — шимпанзе, как правило, справлялись. А дело это не простое.
Все обезьяны довольно скоро (около ста попыток) осознали разницу между голубыми и белыми фишками. Теперь они предпочитали голубые фишки.
С шимпанзе Бьюлой однажды случилась такая история. Она опускала в автомат-кормушку голубую фишку. В этот момент экс-периментатор открыл дверь и выпустил в клетку белую крысу. А надо сказать, что самки шимпанзе ужасно боятся крыс.
От страха тело Бьюлы одеревенело. Что делать? Куда бежать? В отчаянии она обвела глазами клетку и стала осторожно, боком пятиться от ужасного белого зверя. И тут внезапно она заметила коробку с желтыми фишками. Схватила одну из них, засунула в автомат, затем, взгромоздившись на плечи экспериментатора, стала нервно дергать его, чтобы тот быстрее унес ее из клетки.
Опыты Джона Вольфа говорят о довольно высокой степени способности шимпанзе к абстрагированию. Но нам важно другое — индивидуальное различие обезьян. Одни обучались с трудом, медленно. Вспомним тугодума Бона. Понадобилось 237 жетонов, чтобы он наконец осознал, как действует автомат-кормушка! Другие же обезьяны — Мус, Бимба — схватывали все на лету и прочно удерживали в памяти.
Экспериментатор однажды взял Бимбу из жилой клетки в тот момент, когда обезьянам готовили завтрак. Она бурно сопротивлялась и как только оказалась в экспериментальной клетке, то разыскала желтый жетон, бросила его в автомат, и экспериментатор был вынужден (желтый жетон!) унести ее обратно.
...Она родилась в Перу, эта маленькая обезьянка-капуцин. Ее первый хозяин — геолог-нефтяник — купил ее, так как у нее был прекрасный «характер». Восьми лет она попала в руки к выдающемуся исследователю, чикагскому зоопсихологу Генриху Клюверу. Он в своих трудах называет ее П-И.
Распространено мнение, что шимпанзе — самые разумные среди обезьян. Однако П-И порой справлялась с механическими проблемами, которые не могли осилить шимпанзе.
П-И была очень вокальна. Она имела привычку «разговаривать» с бесчисленными инструментами, которыми ее снабжали во время многочисленных тестов.Всего обезьянка-капуцин была испытана в 207 тестах. Мы расскажем только про один вид опытов.
Железная цепочка, прикрепленная к металлическому столбу, расположенному в центре комнаты, ограничивала движения П-И. Кусок банана клали на пол или подвешивали к потолку — всегда так, чтобы П-И не смогла дотянуться до него. Зато в своем распоряжении П-И имела каждый раз какое-нибудь орудие. С его помощью — надо было только догадаться как! — она в принципе могла подтянуть к себе лакомый кусочек.
Орудиями были Т-образная палка, кусок проволоки или каната. П-И давали приспособления и посложней: мешок, кожаный пояс, щетку, газеты, картон. Одно из наиболее необычных средств — крыса-альби- нос, привязанная к тяжелому ящику достаточно длинной веревкой так, чтобы крыса могла бегать вблизи банана.
Для П-И крыса была лишь удобным орудием. Словно удочку в речку, забрасывала она крысу снова и снова, пока наконец не добилась цели — подтянула плод.
П-И проявила смелость и в других тестах. Поражала та страсть, с которой обезьянка отдавалась очередной проблеме. Если задача была очень трудна, П-И неотрывно занималась ею в течение часа и больше. Иногда она была так заинтригована новым приспособлением, что, игнорируя пищу, могла долго возиться с предметом, исследуя его, тщательно разбирая и превращая в игрушку, с которой она затем игра-ла долго и изобретательно.
Но самой удивительной особенностью П-И была ее страсть к рисованию. По собственному почину, без какого-либо побуждения извне, она стала рисовать. Вначале она рисовала на цементном полу лаборатории. Кисть ей заменяли кусок проволоки, собственные ногти или случайно подвернувшаяся под руку щепка.
«Картины» П-И производили впечатление случайных каракуль. Обычно П-И наносила на полу (позднее ей дали цветные карандаши и бумагу) ряд линий, которые — это очевидно с первого взгляда — были взаимосвязаны. Нарисовав одну «картину», обезьянка передвигалась на новое место. При этом она трудилась над очередным «шедевром» так, словно знала, что хотела нарисовать.
Когда П-И дали цветные мелки, она обычно рисовала такие «картины». Брала, скажем, красный мелок и набрасывала красное пятно в центре. Вокруг него зелеными, голубыми и желтыми мелками, пририсовывала орнамент из фигурок.
Переоценивать художества П-И, конечно, не следует. Но здесь интересно отметить два обстоятельства. Во-первых, любопытно, что рисовала не шимпанзе, а капуцин — низшая обезьяна. Во-вторых, показательна та одержимость, с которой П-И отдавалась рисованию.Если ее приносили в лабораторию и рисунки, сделанные ею вчера, не были стерты, она жадно рассматривала их, трогала, лизала, нюхала. Другие предметы в лаборатории так не приковывали ее внимания. Чувствовалось, что именно она — творец этих набросков.
"Юный натуралист", №05, 1972 г.
Ю. ЧИРКОВ